беззумец
Мне нельзя плакать. сейчас я успокоюсь...". моя рука коснулась её. нет, я не хотел её слёз и в то же время, чувствуя, что они рядом... что они ближе мне, чем мои собственные слёзы, которые я так и не научился сдерживать, я не мог Не коснуться её руки, я не мог не сказать ей всего, что было на сердце.. и опять не сказал.. и не скажу.. она это знает. может быть, даже знает лучше, чем знаю я.. и правильнее, вернее смогла бы сформулировать.. но не всё должно быть произнесено вслух...
помню, глаза у неё были серые, пронзительно-откровенные... они могли грустить и могли смеяться, но и то, и другое, они делали с одинаково подкупающей искренностью, истинностью, честностью.. и я уходил в них всё дальше, глубже, выше.
...в сером городе были проложены серые дороги, а по ним скользили серые тени. и серый воздух входил в серые лёгкие и отравлял их, и серое вино проливалось на серые скатерти, и серая кровь расписывалась на серых снегах. серое солнце пускало дымные серые кольца облаков в серое небо.
и среди этой непроглядной серости, банальной пошлости и мрака.. среди этой беспросветности и примитивности, среди всего этого хаоса обыденности, самостоятельной счастливой жизнью жили глаза... тихое Божество взирало с сонных облаков на серый мир...
С тех пор я иду по жизни под прицелом, под присмотром... я помню эти глаза, и никто мне не судья, кроме них... и никто мне не утешение и не радость...
Я снова коснулся её руки. серые слёзы уже текли по лицу... холодными колкими пальцами... колкими, как слова, вызвавшие эти слёзы, я снова и снова касался её влажной кожи... оставляя серые следы...
Она коснулась моей руки губами, я ощутил их жар и трепет и понял, что самое дорогое, что человек может дать человеку--ПРИКОСНОВЕНИЕ, пропитанное любовью, настоянное на ней.
Я шептал её имя снова и снова... мне казалось, если оно не будет звучат постоянным эхом каждой мысли, слова, действия, что-то в мире непременно нарушится, свихнётся, рухнет.. и я шептал...
и снова текли слёзы, переходящие в мечты. в серые мечты о сером счастье. счастья хотелось самого серого, самого примитивного и банального, самого земного и пошлого--хотелось быть рядом. хотелось не расставаться. просто хотелось...
Но неземному не дано земного. земному не даровано неземное.
Простите, простите…мне нельзя плакать. …сейчас я успокоюсь. Успокоюсь и продолжу.
помню, глаза у неё были серые, пронзительно-откровенные... они могли грустить и могли смеяться, но и то, и другое, они делали с одинаково подкупающей искренностью, истинностью, честностью.. и я уходил в них всё дальше, глубже, выше.
...в сером городе были проложены серые дороги, а по ним скользили серые тени. и серый воздух входил в серые лёгкие и отравлял их, и серое вино проливалось на серые скатерти, и серая кровь расписывалась на серых снегах. серое солнце пускало дымные серые кольца облаков в серое небо.
и среди этой непроглядной серости, банальной пошлости и мрака.. среди этой беспросветности и примитивности, среди всего этого хаоса обыденности, самостоятельной счастливой жизнью жили глаза... тихое Божество взирало с сонных облаков на серый мир...
С тех пор я иду по жизни под прицелом, под присмотром... я помню эти глаза, и никто мне не судья, кроме них... и никто мне не утешение и не радость...
Я снова коснулся её руки. серые слёзы уже текли по лицу... холодными колкими пальцами... колкими, как слова, вызвавшие эти слёзы, я снова и снова касался её влажной кожи... оставляя серые следы...
Она коснулась моей руки губами, я ощутил их жар и трепет и понял, что самое дорогое, что человек может дать человеку--ПРИКОСНОВЕНИЕ, пропитанное любовью, настоянное на ней.
Я шептал её имя снова и снова... мне казалось, если оно не будет звучат постоянным эхом каждой мысли, слова, действия, что-то в мире непременно нарушится, свихнётся, рухнет.. и я шептал...
и снова текли слёзы, переходящие в мечты. в серые мечты о сером счастье. счастья хотелось самого серого, самого примитивного и банального, самого земного и пошлого--хотелось быть рядом. хотелось не расставаться. просто хотелось...
Но неземному не дано земного. земному не даровано неземное.
Простите, простите…мне нельзя плакать. …сейчас я успокоюсь. Успокоюсь и продолжу.