беззумец
«Кто б ни была ты—будь со мною!
Я больше всех Тебя люблю!»
(Р. М.)
Горячее счастье обожгло мне все внутренности, и мир стал цвета свернувшейся крови.. я боялся раскрыть слипшиеся ресницы и ничем не отличить две реалии: ту что по ту сторону от них, и ту, что по эту.. да, лучше не знать.. к тому же стянутые ресницы больно размыкать…
Тьма наваливалась на меня вороньим оперением и душило пузом, я задыхался и сам не мог определить: сопротивляюсь ли?
Я то отодвигал её от себя, то прижимал.. мне хотелось быть нарочито медленным, чтобы всё распробовать и всё испытать, но не мог.. просто не мог сдерживать себя, мне хотелось резких телодвижений и громких всхлипов, мне хотелось отчаянных криков и ильных ударов…
Ну сделай мне, что ли, больно!!! Я не могу так больше!!!--это говорилось каждой клеточкой моего тела, но даже к таким просьбам рок порою оказывается глухим…
Костью мамонта смотрелся вечерний город, местами его освещали опостылевшие фонари, безвкусные, но мистически-прекрасные. Я брёл, спотыкаясь и рыдая..
Душа уже затягивала петлю, она собиралась вешаться.. я спорил с ней, спорил… это было смешно—жить с повесившейся душой, но… она повесилась снова, чтобы снова воскреснуть, конечно… но успеет ли? Ведь ожив, она, душа, может оказаться уже совсем в другом теле, инородном и чужом…
Но жутко не от этого, а от того, что я боюсь, что душа может этого и не заметить—не заметить того, что перестала быть моей… да и кто я ей, в общем? что сделал ей такого, чтобы она запомнила меня в лицо???
Я больше всех Тебя люблю!»
(Р. М.)
Горячее счастье обожгло мне все внутренности, и мир стал цвета свернувшейся крови.. я боялся раскрыть слипшиеся ресницы и ничем не отличить две реалии: ту что по ту сторону от них, и ту, что по эту.. да, лучше не знать.. к тому же стянутые ресницы больно размыкать…
Тьма наваливалась на меня вороньим оперением и душило пузом, я задыхался и сам не мог определить: сопротивляюсь ли?
Я то отодвигал её от себя, то прижимал.. мне хотелось быть нарочито медленным, чтобы всё распробовать и всё испытать, но не мог.. просто не мог сдерживать себя, мне хотелось резких телодвижений и громких всхлипов, мне хотелось отчаянных криков и ильных ударов…
Ну сделай мне, что ли, больно!!! Я не могу так больше!!!--это говорилось каждой клеточкой моего тела, но даже к таким просьбам рок порою оказывается глухим…
Костью мамонта смотрелся вечерний город, местами его освещали опостылевшие фонари, безвкусные, но мистически-прекрасные. Я брёл, спотыкаясь и рыдая..
Душа уже затягивала петлю, она собиралась вешаться.. я спорил с ней, спорил… это было смешно—жить с повесившейся душой, но… она повесилась снова, чтобы снова воскреснуть, конечно… но успеет ли? Ведь ожив, она, душа, может оказаться уже совсем в другом теле, инородном и чужом…
Но жутко не от этого, а от того, что я боюсь, что душа может этого и не заметить—не заметить того, что перестала быть моей… да и кто я ей, в общем? что сделал ей такого, чтобы она запомнила меня в лицо???